На прошлой неделе прочитал 2 книги по фотографии: «Сущность фотографии» Брюса Бэрнбаума и «Дзен-камера» Давида Ульраха. Оба автора — американцы, оба — пейзажисты и оба — преподаватели с большим стажем. Обе книги посвящены вопросам творчества при съёмке, обе книги — содержательные и полезные (хотя в «Дзэн-камере» многовато воды и дзэна).

Дочитал третью книгу по истории цветов — про зелёный. По своей структуре она ничуть не отличается от двух предыдущих книг: Античность, Средние века, Новое время, наши дни; цвет моря у греков, цвет в христианской церкви, краски, красители и красильщики средневековых городов, геральдика и рыцари, художники, физики, открытие спектра, теории цвета.

Автор рассказывает множество самых разных историй. Например, в Риме зелёный цвет (как и синий) считали вульгарным, но вот император Нерон зелёный просто обожал. Или такой занимательный факт: из-за того, что красильщики долгие века не могли получить хорошую зелёную краску, зелёный часто символизировал всё изменчивое и преходящее: юность, любовь красоту и одновременно лживость, предательство и коварство. И возможно по этому именно зелёный стал цветом денег и нездорового азарта... и так далее.

Самое главное, о чём все три книги:

«Все, что касается эмоционального воздействия цветов, внутреннего отклика, который они будят в человеке, и космического значения, которое якобы им придается, — все это сугубо индивидуально. Все зависит от того, кто созерцает, от его окружения и его времени, от его эмоционального и культурного багажа.»

«В западноевропейском обществе, в его социальных кодах, обычаях и традициях, эмблемах и символах задействованы шесть базовых цветов: белый, красный, черный, зеленый, синий, желтый; так было и в XII, и в XVII, и в XIX веке. За этими шестью с большим отрывом следуют пять второстепенных цветов: серый, коричневый, розовый, фиолетовый и оранжевый. А дальше… дальше ничего нет. По крайней мере, никаких цветов, только оттенки и оттенки оттенков.»

На зелёном цвете серия пока заканчивается, по словам автора впереди ещё две книги, которые будут посвящены желтому и красному.

Следом за книгой по истории синего цвета прочитал книгу про чёрный. В текстах много пересечений потому, что и в обоих случаях история цвета рассказывается, как история символики и технологии в тех или иных обществах.

В отличии от синего чёрный был значим всегда, отношение к нему чаще всего было амбивалентным. Например, в христианских культурах чёрный был как цветом дьявола, греха и ада, так и цветом смирения и монашеской строгости. В одних обществах его любили, а в других — избегали.

Что касается сегодняшних дней, то не трудно увидеть, что чёрный очень распространённый цвет, подверждение тому — одежда, машины, бытовая и компьютерная техника (в данный момент я набираю текст с клавиатуры чёрного цвета, сидя на чёрном офисном стуле, корпус процессора и корпус монитора, и коврик для мыши, и наушники рядом, и экран телефона — всё чёрное). Отчасти эта популярность чёрного (как и белого с серым) объясняется пуританской моралью конца 19-го — начала 20-го века, когда и началось промышленное производство бытовых товаров.

На прошлой неделе я отписался почти ото всех каналов в телеграме, удалил с телефона инстаграм и включил ограничитель на соцсети и сайты новостей, — устроил себе небольшие каникулы от интернета, чтобы сосредоточиться на работе и отдохнуть от потока очень важной информации, которую я забываю через пару дней.

За неделю в очередях и транспорте прочитал книгу Мишеля Пастуро «Синий. История цвета». Она тонкая, читается легко и увлекательно, и, как следует из названия, посвящена тому, как менялось отношение людей в западной культуре к синему цвету. Автор, профессиональный историк, рассказывает про религиозные традиции, производство красок и тканей, развитие теорий цвета у физиков и художников, и о многих других вещах, которые объединяет тема синего цвета.

Главная идея книги: «...цвет — явление прежде всего социальное. Именно общество „производит“ цвет, дает ему определение и наделяет смыслом, вырабатывает для него коды и ценности, регламентирует его применение и его задачи. Именно общество, а вовсе не художник и не ученый, и уж тем более не система органов человека и не созерцаемая нами картина природы. Проблемы цвета — прежде всего социальные, ибо человек живет не обособленно, а внутри общества.»

Краткое содержание: «Вначале мы показываем, что общества античной эпохи и раннего Средневековья относились к синему цвету с полным равнодушием; затем он постепенно набирает популярность во всех областях жизни: с XII века синие тона в одежде и в бытовой культуре становятся желанными и престижными. Читатель увидит, какие социальные, моральные, художественные и религиозные ценности были связаны с этим цветом в разное время, вплоть до эпохи романтизма. И наконец, книга показывает триумф синего цвета в наши дни, еще раз напоминает о его многообразном использовании, о диапазоне его значений в прошлом и настоящем и задается вопросом о его роли в будущем.»

И несколько занимательных фактов:

Сегодня, что синий цвет — относят к холодным цветам, а желтый — к тёплым. Но оказывается, что в Средние века и раннее Новое время люди считали ровно наоборот. Сияющий синий был для них самым тёплым из цветов, а желтый считали холодным. Переоценка произошла не так давно — в 19-ом веке, когда синий цвет стали считать цветом воды (до этого считалось, что вода зелёного цвета).

У средневековых красильщиков было чёткое разделение по цветам и краскам. Те, кто красил ткани в красный цвет, не имели права красить в синий и наоборот. «Синим» красильщикам запрещалось работать с красными красителями. «Синие» и «Красные» соперничали между собой и с разными дубильшиками и кожевниками за чистую речную воду. «Синие» красильщики в добавок разделялись на гильдии тех, кто красил вайдой (дешевая краска из одноимённого растения) и тех, кто использовал индиго (очень дорогая краска из другого растения — индийской индигоноски). Объяснение — гильдии по разному платили налоги.

Или, например, такая история: до французской революции красный был цветом порядка или предупреждения об опасности. Знаменем революции он стал только в 1791 году после расстрела митингующей толпы на Марсовом поле.

Между праздниками прочитал «Магию кадра» Джека Дайкинги. Это простая и понятная книга о пейзажной фотографии. Здесь нет разделов про экспозицию, фокусировку, светофильтры и тому подобное. Автор упоминает пару раз о штативе и о том, что снимает на среднеформатную камеру. При этом он не сравнивает среднеформатные фотоаппараты с полнокадровыми, не рассуждает о зеркалках и беззеркалках. Про марку штатива или светофильтры тоже ничего не говорит. Вся техническая сторона съёмки — за кадром. Это с одной стороны намекает нам, что техника в фотографии — не самое главное, и с другой — подразумевается, что читатели всё-таки умеют пользоваться своими фотоаппаратами.

Книга — это скорее фотоальбом с рассказами, как была снята та или иная фотография. Не знаю, как вы, а такие истории люблю. Во-первых, это интересно, а во-вторых, когда автор объясняет, как он думает на съёмке, это намного полезнее, общих рекомендаций «Как снимать водопады» или «Как снимать горы на рассвете». Фотографии объединены в главы: «Решения», «Линии», «Свет» и подобные (но не «Море», «Горы», «Цветы», «Закаты»). Ещё одно достоинство — книга небольшая. Она написана ясно и просто: без сленга, шуточек и сложносочинённых предложений. Читать легко и приятно.

Думаю, надо уже закончить с обзором.

Как я уже писал, первая глава — это скорее развёрнутое вступление, где автор рассказывает, чем коммерческая фотография отличается от художественной, и в чём заключается художественность этой художественной фотографии.

Вторая глава — о композиции в широком смысле слова.

«...художественная фотография — это, в том числе, и скрытое послание, а теория композиции — если и не универсальный ключ, то подсказка к поиску тайного смысла.»

И вся глава посвящена тому, как пользоваться этим ключом. Речь идёт о том что такое композиция вообще (нет это не правило третей), о том как люди воспринимают изображения, как на снимке передаётся перспектива и объём и так далее. Это самая сложная часть книги: здесь много теории, сложносочинённых предложений и анализа фотографий (да-да, когда на фотографии рисуют разные кружочки и линии). Вместе с тем, она самая важная и нужная. Потому, что объясняет, почему одни снимки хорошие, а другие — не очень. Возможно, после этого вы иначе посмотрите на некоторые известные кадры, или поймёте почему одни фотографии вам сразу нравятся, а на других «чего-то не хватает».

Третья глава «От гелиограмм к стрит-фотографии» — это очень-очень краткая, а потому поверхностная история фотографии. Может быть полезной, если вы вообще ничего не слышали про пиктореалистов или агенство Магнум.

Четвёртая глава — это отвлечённые рассуждения автора о том как развивается художественная фотографии, и много-много цитат.

Саму книгу можно скачать на сайте автора, там же ссылки, где купить бумажную книгу.

Я продолжаю читать книгу Антона Вершовского «Стрит-фотография, открытие плоскости». Заканчивая первую главу, он размышляет о том, какую фотографию можно назвать художественной, и в чём эта художественность заключается. И в своих рассуждениях он цитирует известную работу Зигфрида Кракауэра — «Природа фильма» (1960).

Основной эстетический принцип, по мнению Кракаэра, заключается в том, что «произведения того или иного искусства эстетически полноценны тогда, когда они создаются на основе специфики его выразительных средств. И напротив, если произведение чем-то идет вразрез этой специфике— скажем, имитирует эффекты, более „естественные“ для другого искусства,— оно вряд ли будет эстетически приемлемым».

Что же отличает фотографию от других видов искусства? Кракауэр отмечает четыре особенности фотографии: непостановочность, случайность, незаконченность, смысловая неопределённость.

«Первая. Фотография явно тяготеет к неинсценированной действительности. Снимки подлинно фотографичны тогда, когда в них чувствуется намерение автора воспроизвести физическую реальность в том нетронутом виде, в каком она существует помимо него. Иногда границы между инсценированными и неинсценированными условиями почти неуловимы.

Вторая. Тяготение фотографии к неинсценированной действительности определяет ее склонность подчеркивать элементы ненарочитого, случайного, неожиданного. Случайные события—лучшая пища для фотоснимков.

Третья. Фотографии свойственно передавать ощущение незавершенности, бесконечности, возникающее от подчеркивания элементов случайного, которые на фотографии, будь то портрет или уличный снимок, запечатлеваются скорее частично, нежели полностью. Фотография хороша только тогда, когда она не оставляет впечатления законченности. Рамка фотокадра—лишь условные его границы; его содержание связано с содержанием остающегося за рамкой; его композиция говорит о чем-то невместимом — о физическом бытии.

Четвертая, и последняя. Фотография склонна передавать ощущение неопределенного содержания, смысловой неясности. На самом деле, поскольку фотограф отбирает содержание своих снимков, он и строит композицию и наделяет их смыслом. Запечатлевая натуру, фотографии наряду с этим отражают и попытки автора постичь и разгадать ее. Но в основном никакой отбор не лишает фотографии склонности к неорганизованному и несобранному, придающей им документальный характер. Поэтому смысловая неопределенность и многозначность, окружающая фотографии словно бахромой, неизбежна».

По идее, чем сильнее на снимке выражены эти 4 особенности, тем большее впечатление должна производить фотография. Сравним известный портрет Сальвадора Дали и фотографию Евгения Канаева.

Вопрос: на каком снимке больше сюрреализма?

Читаю книгу Антона Вершовского «Стрит-фотография, открытие плоскости». Книга состоит из 4-х глав. В первой главе он рассказывает о трёх типах фотографии, которые отличаются тем, как фотографы подходят к съёмке и какие цели они перед собой ставят.

Массовая любительская и коммерческая фотография исходит из принципа: «Главное — объект съёмки». Цель фотографа максимально ярко и полно раскрыть свойства этого объекта. Объектом может быть что угодно: человек, предмет, место, явление, событие. Поэтому кадры закатов не сильно отличаются от снимков с котятами или обнаженными женщинами. Счастливые невесты, средневековые церкви, небоскрёбы, скалы, жуки с каплями росы на панцире, мотоциклисты на вираже, звёздное небо, детские улыбки, толпа в карнавальных костюмах, еда на тарелке, пуля в полёте — всё это объекты. И они должны быть красивыми, или необычными, или возбуждать сильные эмоции.

«Характерная черта такого восприятия — зритель, он же зачастую и фотограф-любитель, не разделяет в своем сознании достоинства фотографии и объекта, который на ней изображен. Красивый объект для него равен красивой фотографии. Интересный сюжет равен интересному снимку. Поэтому можно сказать, что неподготовленный зритель не способен видеть собственно фотографию — он видит лишь предмет.»

За примерами далеко ходить не надо, зайдите на любой фотосайт или в ленту своего инстаграма.

Второй подход опирается на принцип: «Главное — самовыражение автора». В этом виде фотографии, которую автора книги называет «субъективистской», внешний мир вообще не важен, важны переживания автора, которые он пытается донести до зрителя. Его персональный опыт, отношение к миру или просто необычная техника съёмки. Именно поэтому фотографы-творцы с удовольствием снимают на просроченную плёнку или через цветное стекло, или на просроченную плёнку через цветное стекло с чулком на объективе. Их работами можно восхищаться, но не пытаться повторить или понять.

Пример — серия «Калифорния» Джона Чиары. https://www.lensculture.com/articles/john-chiara-california. Он снимает пейзажи на огромную самодельную камеру-обскуру, получая сразу готовое изображение безо всяких фотошопов или проявителей. Фотографии выглядят вот так.

Третий подход к фотографии основывается на том, что ценно само изображение, а не сфотографированный объект или чувства фотографа.

«Глядя на изображение, нужно видеть не только объект, но и изображение само по себе. Целью художественной фотографии является создание ограниченного рамками участка плоскости, заполненного формами, линиями, тонами и цветом таким образом, что он объединен в целое композиционными и смысловыми связями между элементами, и главное — несет красоту и смысл, отличные от тех, которые уже содержались в реальности.»

Звучит немного сложно и запутано. О чём идёт речь проще понять, если просмотреть на пару фотографий ниже (автор Мэтт Стюарт если что). Как видно тут есть и смысловые связи, и связи по сходству, причём связи существуют только на изображении. В реальности жест модели с плаката никак не связан со спящей женщиной, как и колесо обозрения с велосипедистом.

Если провести параллель с литературой, то первый подход даёт нам интервью с метеорологом в местной газете, второй — рассказ вашего друга, как он застрял на машине в сугробе, а третий — стихотворение «Мороз и солнце, день чудесный!»

Подводя итог: прежде, чем оценивать чужие, да и свои фотографии стоит задуматься о том, какой рода фотографию мы видим: любительскую, документальную, коммерческую, арт-работу, упражнение в технике съёмки или художественную фотографию.